Проснувшись, Тэлли чувствовала себя так, словно снова сталауродкой.

В голове царила полная, пронзительная ясность. Серыйутренний свет был для нее ярким и искрящимся, и таким резким, что казалось, онего можно порезаться. По окну комнаты Зейна сердито стучали каплиполузамерзшего дождя — будто кто-то ногтями барабанил по стеклу.

Но Тэлли ничего не имела против дождя. Дождь окутывалпеленой высотные здания и сады, превращал все за окном в серые и зеленые пятна.Свет от других особняков отбрасывал размытые отблески на мокрую траву.

Дождь начался поздно ночью и в конце концов погасил костер«кримов», хляби небесные разверзлись по велению разгневанной доктора Кейбл. Стого дня Зейн и Тэлли двое суток не выходили из дому и не могли свободноговорить друг с другом, находясь внутри умных стен особняка Пульхера. Тэллидаже не могла рассказать Зейну о том, как у Шэй проснулись старые воспоминания,и о встрече с доктором Кейбл. Хотя не сказать, чтобы ей не терпелось признатьсяему, как выдала их тайну Шэй, и о том, что поведала Кейбл о прошлом Зейна.

В это утро на них обрушилась гора звонков и сообщений, ноТэлли пока просто не могла согласиться на новые встречи с «кримами».Происшествие на стадионе и последние двое суток непрерывного мелькания ввыпусках новостей превратили «кримов» в самую популярную группировку вНью-Красотауне, но как раз новички «кримам» сейчас были совсем ни к чему. Имнужно было оставаться просветленными, а Тэлли очень опасалась, что третий деньпребывания в четырех стенах из-за дождя всех вернет в дремоту красотомыслия.

Зейн уже проснулся. Он прихлебывал кофе и смотрел в окно,рассеянно крутя браслет на запястье. Тэлли заворочалась, и Зейн посмотрел нанее, но не сказал ни слова. С тех пор как на них нацепили интерфейсныебраслеты, их молчание стало заговорщицким, их секретное перешептывание —интимным, но Тэлли боялась, что из-за этой молчанки они отдалятся друг отдруга. В одном Шэй была права: до того дня, когда Тэлли вместе с Зейномподнялась на мачту, она этого парня едва знала. А то, о чем обмолвилась докторКейбл, заставило Тэлли признаться себе, что она и до сих пор знала его неслишком хорошо.

Но как только они избавятся от браслетов и выберутся изгорода, память очистится от пелены красотомыслия, и тогда ничто не помешает имрассказать друг другу все.

— Жуткая погодка, да? — заметила Тэлли.

— Похолодает еще на несколько градусов — и пойдет снег.

Тэлли обрадовалась.

— Ой, снег — это была бы просто красотища! — Онаподняла с пола грязную футболку, скомкала ее и швырнула, целясь в головуЗейна. — Будем в снежки играть!

Зейн не стал отбиваться и едва заметно улыбнулся. Головнаяболь у него прошла, но проснулся он с серьезным настроением. Они с Тэлли обапонимали, хоть и не говорили об этом, что скоро им придется покинуть город.

Мешали только браслеты.

Тэлли ради интереса попробовала снять свой браслет. Он легкососкользнул с запястья кисти руки. Еще каких-то несколько сантиметров — и егоможно будет стащить. Она почти ничего не ела со вчерашнего дня и решила: лучшепоголодать, лишь бы только избавиться наконец от проклятого наручника.

«Но смогу ли я стать такой тощей?» — гадала Тэлли.

Ей казалось, что окружность браслета все же чуть-чутьменьше, чем толщина костей ее руки. Это давало надежду — ведь голодай неголодай, кости тоньше не станут.

Она уставилась на красную полоску, оставленную металлическимобручем. Больше всего мешал сустав большого пальца. Тэлли мысленно нарисовалакартину: она рывком заламывает палец, кость трескается и браслет соскальзываетс руки. Трудно было представить себе способ страшнее.

В дверь позвонили. Тэлли вздохнула. Кому-то надоело, что емуне отвечают, и этот человек решил явиться лично.

— Нас нет дома, правильно? — осведомился Зейн.

Тэлли пожала плечами. Наверное, стоило сделать вид, что ихнет, — на случай, если явилась Шэй или кто-нибудь, страстно желающийпополнить ряды «кримов». В конечном счете, она вообще не горела желанием ни скем общаться.

Звонок прозвенел снова.

— А кстати, кто это там? — спросила Тэлли умайндера комнаты, но комната ответить не смогла.

А это означало, что за дверью стоит кто-то без интерфейсногокольца.

— Интересно, — проговорил Зейн.

Они переглянулись, и Тэлли поняла, что настал один из техмоментов, когда любопытство пересиливает осторожность.

— Ладно, открывай, — сказала она комнате.

Дверь скользнула в сторону. На пороге стоял Фаусто. Выгляделон, как котенок, которого выловили из реки: промокшие волосы прилипли к голове,одежда вымокла до нитки, но глаза радостно сверкали. Под мышками он держал дваскайборда. С их пупырчатых поверхностей на пол стекала дождевая вода.

Фаусто без слов вошел в комнату и разжал руки. Скайбордывыскользнули и замерли примерно в полуметре от пола, а Фаусто вынул из кармановчетыре спасательных магнитных напульсника и два колечка-датчика, которые нужнобыло крепить на пупке. Затем он взял одну из летающих досок, перевернул ее ипоказал на крышечку доступа к панели управления. Тэлли скатилась с кровати,шагнула ближе и осмотрела скайборд. Гайки, которыми крепилась панель, былиотвернуты, наружу торчали два красных проводка, концы которых были скрученымежду собой и перемотаны черной изолентой.

Фаусто пантомимой изобразил, как разрывает проводки, послечего развел руками, изображая поддельное изумление: «Куда все подевались?», исамодовольно ухмыльнулся.

Тэлли медленно кивнула. Прошло почти три дня послепроисшествия на катке, а Фаусто по-прежнему был бодр и сообразителен, и егофлэш-татуировка весело вертелась. Хорошо, что хотя бы он не потратил впустуюдождливые дни и ночи. Эти два скайборда были перепрограммированы в старомдобром уродском стиле. Стоило разъединить проводки — и механизм ограничения ислежения за скайбордом выходил из строя, летающая доска исчезала из видагородской системы слежения.

Теперь, избавившись от браслетов, Тэлли и Зейн смогли быполететь куда угодно.

— Просто блеск, — сказала Тэлли громко, не боясь,что ее услышат стены.

Они не стали дожидаться, когда проглянет солнце.

Полет под дождем напоминал холодный-прехолодный душ. Окнодоставки выплюнуло защитные очки и туфли с подошвами-липучками, поэтому стоятьна летающей доске было можно, хоть и с трудом. Из-за сильного ветра стеганоезимнее пальто Тэлли прилипало к коже, капюшон сразу слетел с головы и норовилпри повороте окатить ее дождевой водой.

Сноровка, обретенная в пору уродства, не пропала. Еслиоперация что-то и изменила, то только в лучшую сторону: чувство равновесия уТэлли значительно улучшилось, и она не соскальзывала с доски, несмотря на то,что дождь уже больше напоминал мокрый снег. Она включила подогрев пальто намаксимум, но и это мало спасало. Сердце билось учащенно, зубы стучали отхолода, зато голова оставалась ясной.